Статья уважаемых авторов [5] представляет собой ценный и долгожданный материал для исследователей, чей интерес относится не только к социально-психологической, но и другим отраслям психологической науки, как уже устоявшимся, но ищущим свои новые предметы и объекты в трансформирующейся социальной реальности, так и только формирующимся направлениям – <em>психологии личности</em>, <em>исторической</em>, <em>политической</em>, <em>глобальной</em><em> </em><em>психологий</em>, <em>психологии сетевых сообществ</em> и др. [7, 11]. Действительно, в связи с огромной актуальностью изучения феноменов цифрового общества в состоянии технологического перехода, зачастую работы, посвященные этой проблематике, отличаются либо узостью тематики, что объясняется приверженностью конкретного исследователя определенной научной области, либо балансируют в своей терминологии между обыденным и научным знанием, обусловленным пока еще не сложившимся окончательно научным тезаурусом [1, 2].

В работе буквально делается “перевод” многих актуальных вопросов на язык психологических концепций и подходов и разрабатывается последовательная схема принципов прогнозирования воздействия новых технологий на человека и общество. Это объясняет нагруженность текста новыми специальными терминами, которые требуют их внимательного осмысления читателем, даже хорошо знакомым с проблематикой. Однако несмотря на подробность материала, представляется возможным предложить несколько направлений, которые уточнят и дополнят выполненный авторами анализ. Можно выделить по крайней мере три момента, недостаточно раскрытых авторами.

Во-первых, это <em>причины социального пессимизма</em>. Так, в статье подчеркивается необходимость анализа влияния новых технологий на личность, межличностные отношения и групповую динамику за счет привлечения к исследованиям более широкого круга участников, в частности, разработчиков самих технологий, а также конкретных пользователей. Более глубокое понимание механизмов такого воздействия поможет в будущем повлиять на их принятие обществом. Однако представляется, что основания негативного, невнимательного или негибкого общественного отношения (подробнее см. [10]) могут лежать не только в плоскости представлений о будущем или собственно технологиях. Важно дополнить такой анализ исследованиями поколения старшего возраста и пожилых людей. Вопрос тут заключается не только в том, что в силу образования, финансового статуса или здоровья новые технологии для многих из них являются недоступными, но и в том, что в силу совершенно естественных причин конечности человеческой жизни будущее для такого контингента весьма ограничено. В силу личностных особенностей и действия механизмов психологических защит, вступающих в силу для компенсации переживаний о конечности своего существования, пожилые люди больше живут сегодняшним днем, что вполне объяснимо и понятно и не может не сказываться на их отношении и интересе к этому будущему. Также нельзя не отметить определенную “травмированность” старшего поколения нашей страны, у которого советский период жизни прошел под девизом “вперед в светлое коммунистическое будущее”, и которое в итоге столкнулось с серьезнейшими социальными и материальными проблемами. Многие, если не большинство, это разочарование переносят и на другие сферы жизни, и другие периоды развития страны, не говоря уже о том, что проблема бедности – это в большей степени проблема именно этого поколения, и они не могут с ней справиться в силу целого ряда причин [3]. Учитывая же тенденцию старения населения, характерную и для Европы, и для нашей страны, а также все увеличивающуюся скорость технологического развития, представляется возможным считать, что проблема отношения старшего поколения к новым технологиям – это универсальный вопрос, который будет вставать вновь и вновь в каждый следующий исторический период. В изучении этой проблематики, в таком ракурсе заинтересованы также <em>историческая</em> и <em>глобальная психологии</em><em> </em>[8], в рамках которых ее можно расширить и конкретизировать с привлечением анализа исторического контекста поколенческих трансформаций и современной социально-демографической реальности.

Во-вторых, это вопрос о новом <em>психологическом типе личности</em>, который “создаст” цифровое общество с его технологическими возможностями. Он актуален для прогнозирования уже следующей, <em>посттехнологической</em><em> социальной среды</em> межличностного, внутригруппового и межгруппового взаимодействия. В статье поставлены вопросы о <em>новом типе совместности</em>, в который включены технологии как ее полноправные “субъекты”, и о том, что это привнесет в <em>структуру</em><em> </em><em>личности</em><em> </em>будущего? В связи с этим хочется поднять проблему <em>нарциссической личности</em> в новых реалиях, которая пока еще мало отрефлексирована научным сообществом. Известно, что этот тип личности был порожден исторической спецификой ХХ в. И обусловлен ее особым влиянием на семейные отношения. Индустриализация в Америке, странах Европы и России, а также многочисленные революционные преобразования и войны привели к отчуждению родителей, в том числе матерей, от семьи, стали причиной их многочисленных трагических потерь в результате гибели на производстве или фронтах и длительных периодов материальной нужды, через которые прошли большинство семей. Все это постоянно воспроизводило “откладывание” будущего, переносило его осуществление на следующие поколения с их соответствующей личностной деформацией, что наибольшей степени коснулось <em>детей</em> и <em>детей </em><em>детей</em> войны. Вместо родительского присутствия в их жизни и внимания к их истинным возможностям и потребностям, они жили рядом со взрослыми, постоянно занимающимися другими вопросами (работы, защиты, здоровья, финансов), и в итоге получили <em>семейные ожидания</em>, которые им было необходимо воплотить в жизнь. <em>Нарциссическая личность</em> стала одним из распространенных психологических типов ХХ в., в определенном смысле <em>глобальной</em>, характерной для разных стран, оказавшихся объединенными в общемировых процессах. Для этого типа личности свойственны трудности самореализации, социальных контактов и отношений, а также склонность к грандиозности как компенсация переживания собственного бессилия, идеализация как невозможность принять реальность, и как следствие – зависть [4, 12].

В свою очередь, <em>цифровое общество</em> и <em>интернет</em><em> </em>открыли массу возможностей для удовлетворения потребностей нарциссического человека. С помощью “лайков” и “селфи” нарциссы формируют свою идентичность, компьютерные игры порождают чувство превосходства, в них дается альтернатива действительности, где они могут проигрывать сценарии, недоступные в реальной жизни. Ведение страниц, сайтов, блогов и т.п. вызывает чувство всемогущества, поскольку человек может переживать себя создателем целого микромира. С помощью <em>социальных сетей</em> нарциссы чувствуют свою сопричастность с миром, с людьми, удовлетворяют потребность во внимании. Исследования показывают связь самооценки и времени, проведенном в сети, т.к. они являются своего рода компенсирующей средой. Можно предположить, что все изменения, характерные для цифрового социума, психологически удобны и “выгодны” нарциссической личности. Вышеперечисленные трудности, с которыми она сталкивается в реальной жизни, могут быть благополучно разрешены в информационном обществе на основе возможностей, которые предоставляют интернет и сетевые сообщества. Таким образом, изучение психологических свойств <em>пользователей социальных сетей</em> и <em>участников сетевых сообществ</em> имеет фундаментальное значение для расширения представлений о социально-психологических характеристиках современного общества и личности в условиях глобального социального перехода, что может послужить опытом для изучения <em>типа личности будущего</em>.

В-третьих, в статье только упоминается, но никак не конкретизируется изучение культурных факторов для расширения современного знания о будущем. Тем не менее, можно уточнить эти планы исследованием личностных и групповых процессов в кросс-культурном анализе обществ с различной степенью внедрения новых технологий. Действительно, уже сейчас существуют страны, где рассматриваемые проблемы стоят в полный рост, и возникает серьезная деформация социума. Речь в первую очередь идет о Японии, в которой многие еще только обсуждаемые в других странах новшества здесь являются если не прошлым, то глубоко укоренившимся настоящим.

Япония, совершившая в ХХ в. экономическое чудо, в вопросах освоения киберпространства также является лидером в проявлении как позитивных, так и негативных последствий влияния этой среды. Экспансия интернета во все сферы жизни страны носит амбивалентный характер – приводит не только к изменению в информационной культуре, появлению новой субкультуры интернет-сообществ, но и влечет за собой социокультурные трансформации, в которых отражаются все противоречия современного японского общества [6]. Интернет-зависимость в Японии является одной из самых высоких в мире, и как следствие решение этой проблемы поддерживается на государственном уровне вплоть до того, что строятся отдельные специальные клиники для страдающих этим расстройством. Причинами столь глубокого поражения являются в том числе и цивилизационные особенности этого народа, относящегося к коллективистскому типу культуры, близкому и нашему обществу. Представляется, что сравнительный анализ причин схожих явлений, уже сейчас в острой форме существующих в Японии, мог бы послужить хорошим заделом для нашей науки и для страны в целом.

Не менее важно изучение идругих маргинальных объектов, например, стран Третьего мира, которые, напротив, отстают в развитии и применении не только цифровых, но и других технологий, предшествующих информационным. Это оказывает на <em>глобальную мировую ситуацию</em> не меньшее влияние, в частности за счет миграционных процессов, размывающих социальные основы принимающих обществ [9].

В заключении хотелось бы еще раз подчеркнуть прогрессивный, передовой характер обсуждаемой публикации, которая служит значимым стимулом для размышлений о расширении применения новых технологий, а также причин и оснований оптимистического и пессимистического отношения к их последствиям. Предметное поле, затронутое в работе, несомненно значительно шире и относится не только к социальной психологии, что означает необходимость подключения к этому анализу других психологических отраслей и направлений, прежде всего, исторической и глобальной психологий. Хочется надеяться на продолжение диалога по всем перечисленным вопросам.