Везде
Verification of Reasons for Living Inventory in Russian Clinical Sample
Table of contents
Annotation Estimate Publication content
References Comments
Share
QR
Metrics
Verification of Reasons for Living Inventory in Russian Clinical Sample
Annotation
PII
S020595920017745-5-1
DOI
10.31857/S020595920017745-5
Publication type
Article
Status
Published
Authors
E. V. Pashnin 
Affiliation: Moscow Research and Clinical Center for Neuropsychiatry
Address: Russian Federation, Moscow
M. S. Zinchuk
Affiliation: Moscow Research and Clinical Center for Neuropsychiatry
Address: Russian Federation, Moscow
A. G. Gersamia
Affiliation: Moscow Research and Clinical Center for Neuropsychiatry
Address: Russian Federation, Moscow
N. I. Voinova
Affiliation: Moscow Research and Clinical Center for Neuropsychiatry
Address: Russian Federation, Moscow
A.A. Yakovlev
Affiliation:
Moscow Research and Clinical Center for Neuropsychiatry
Institute of Higher Nervous Activity and Neurophysiology, Russian Academy of Sciences
Address: Russian Federation, Moscow
A. S. Avedisova
Affiliation:
Moscow Research and Clinical Center for Neuropsychiatry
Federal Medical Research Centre for Psychiatry and Narcology
Address: Russian Federation, Moscow
A. B. Guekht
Affiliation:
Moscow Research and Clinical Center for Neuropsychiatry
Pirogov Russian National Research Medical University
Address: Russian Federation
Edition
Volume 43 Issue 1
Pages
109-121
Abstract

According to the WHO, about 800,000 people die from suicide each year, and 79% of suicides occur in low- and middle-income countries. However, suicide is a potentially preventable outcome. It is very important for prevention programs to identify not only risk factors associated with suicide (socio-demographic data, clinical variables), but also resilience factors that act as protection against suicide attempts. One of the tools for assessing such factors is the “Reasons for Living Inventory” – 48 cognitive reasons (items) not to commit suicide should such thoughts arise. The aim of this study is to determine and verify the factor structure of the Inventory in Russian clinical sample. The study involved 504 patients with non-psychotic mental disorders aged 18 to 82 years (median age – 27 years, interquartile range – 21, 305 women, 199 men) who were hospitalized at the Moscow Research and Clinical Centre For Neuropsychiatry. The principal component analysis was used as a statistical method to identify relationships between variables. Results of factor analysis allowed us to reveal a 7-factor model of the Inventory, which explained 62.9% of the variance – this structure is almost completely consistent with the original 6-factor model, with the exception of the “fear of suicide” subscale, divided into two subscales - one directly related to the fear of suicide, and another, which could be called “fear of failures”. The importance of isolating the latter requires further evaluation. The study showed the consistency and reliability of the Russian-language version of the RFLI when used in people with non-psychotic mental disorders.

Keywords
suicide, protective factors, factor analysis, reasons for living inventory, non-psychotic mental disorders
Acknowledgment
The authors are grateful to Raguzin Anton Sergeevich and Popova Sofya Bayarovna for their help!
Date of publication
01.03.2022
Number of purchasers
11
Views
313
Readers community rating
0.0 (0 votes)
Cite Download pdf
1 По данным ВОЗ, в результате самоубийства ежегодно умирают почти 800 000 человек. Экономические потери, связанные с суицидальным поведением велики и составляют 1,8% от общего бремени болезней в мире [54]. Распространенность самоубийств существенно разнится в зависимости от региона: самый низкий показатель смертности в результате самоубийства регистрируется в странах восточного средиземноморья, а наиболее высокий – в Европейском регионе. Межгосударственные различия внутри одного региона также могут быть значительными, что определяется как этно-культуральными особенностями населения, так и проводимыми компаниями по превенции суицидального поведения. Более того, разница в частоте суицидов между регионами внутри большой страны может достигать 100-кратных значений [9]. Несмотря на наметившуюся в последнее десятилетие тенденцию к снижению числа самоубийств в Российской Федерации, показатель суицидальной смертности в расчете на 100 000 населения по-прежнему остается выше среднего значения по Европейскому региону [53]. 
2 Суицид представляет собой полиэтиологичное явление, возникающее в результате взаимодействия антропологических, биологических, социальных, психологических и мировоззренческих факторов [4]. В большинстве исследований внимание уделяется изучению факторов риска суицида – как популяционных, так и индивидуальных [49]. К последним относятся психологические особенности (например, ощущение безнадежности); черты личности (например, перфекционизм); предыдущие попытки самоубийства; а также семейные (например, история самоубийств в семье), социальные (например, неудачи на учебе или работе), ситуационные факторы (например, негативные жизненные события), несуицидальное самоповреждающее поведение [4] и, конечно, психические расстройства, прежде всего – депрессия [37]. Кроме того, существенное влияние оказывает коморбидная сомато-неврологическая патология, например, эпилепсия [5].
3 Следует отметить, что, несмотря на значимость такого фактора, как депрессия, только 3,77–6,67% лиц с рекуррентным депрессивным расстройством совершают самоубийство [38]. Исследования последних лет позволили выявить ряд важных клинических и психологических просуицидальных факторов. Так, была доказана связь между суицидальным поведением и расстройствами личности кластеров А и В, злоупотреблением психоактивными веществами и курением на протяжении жизни, тревожным расстройством, безнадежностью, нарушением детско-материнских отношений и низкой социальной адаптацией [33]. В тоже время, большая часть вариативности в суицидальном поведении остается труднообъяснимой, что подтверждается тем, что даже у лиц, имеющих одновременно несколько факторов риска, чаще всего не развивается суицидальное поведение на протяжении жизни [21].
4 Одним из ключей к пониманию разрыва между факторами риска, полученными в крупномасштабных исследованиях, и вероятностью совершения суицидальной попытки конкретным человеком может стать выявление протективных - контрсуицидальных факторов. К таковым относятся переменные, оказывающие смягчающее воздействие на факторы риска, удерживая, таким образом, человека, находящегося в сложной ситуации от совершения самоубийства.
5 Совокупность факторов резилиентности (“эластичности”, “упругости”) образует антисуицидальный потенциал личности, являясь одним из предикторов благоприятного исхода. Несмотря на то, что факторы резилиентности к суициду скорее рассматриваются в качестве психологического конструкта [24] в рамках позитивной психологии [22], существуют убедительные данные о нейробиологических предпосылках его формирования. Так, в исследованиях последних лет обсуждается три главных нейробиологических компонента резилиентности: окситоциновую систему, биоповеденческую синхронию и “аффилиативный мозг” [19].
6 Концепция протективных факторов гармонично вписывается в современный подход, при котором происходит разделение лиц с суицидальностью на “идеаторов” (тех, у кого отмечаются лишь суицидальные мысли) и “аттемптеров” (тех, кто уже совершал попытку суицида), что позволяет изучить факторы риска и механизм перехода из первой группы во вторую [26]. Согласно данному подходу, движение от суицидальной идеации к поведению определяется наличием критического количества просуицидальных факторов при одновременном дефиците антисуицидальных (факторов резилиентности).
7 В то же время, при анализе как факторов риска, так и факторов резилентности важно учитывать контекст, в котором находится конкретный человек - например, социальные обязательства по отношению к супругу защищают от суицида, но наличие высокого уровня конфликтности или насилия в отношениях значительно увеличивает его риск [35].
8 Исследования, основанные на “позитивном” психологическом подходе, убедительно продемонстрировали значение для прогнозирования суицидальной попытки таких установок, как надежда и наличие причины для жизни. Так, в ряде исследований была показана связь между удовлетворенностью межличностными отношениями, чувством полезности для семьи и друзей, ощущением, что жизнь имеет смысл и более низкими суицидальным риском [25;46]. Кроме того, Linehan c соавт. [28] обнаружили, что многие лица, пытавшиеся покончить с собой, испытывали недостаток веры к возможности адаптации и выживания в сравнении с общей популяцией. Примерами “позитивных” убеждений являются представления о том, что независимо тягот и сложности жизненной ситуации, существует возможность получать удовольствие, или, что в будущем возможны перемены к лучшему. Эти жизненные цели и ожидания были концептуализированы авторами в качестве “причин для жизни”, а основанный на этой идее подход в дальнейшем был с успехом применен в исследованиях, проведенных на различных популяциях.
9 Для оценки “причин для жизни” в 1983 году Linehan и соавт. был разработан специальный инструмент – опросник “Причины для жизни” (Reasons For Living Inventory, RFLI) [28], который зарекомендовал себя надежным инструментом оценки суицидального риска [52]. Инструмент был переведен и валидизирован на многих языках [12; 13; 17; 21; 27; 45], а также он стал основой для разработки ряда модификаций, адресованных специальным популяциям – военным ветеранам [16], студентам колледжей [52], а также коротких версий для подростков [40] и людей старшего возраста [30]. Данный опросник состоит из 48 пунктов, отражающих причины не совершать самоубийство в случае возникновения такой мысли. Каждый из пунктов оценивается по шестибальной шкале Лайкерта. В оригинальном исследовании причины распределились на 6 блоков-факторов – “убеждения относительно выживания и совладания”, “ответственность перед семьей”, “забота о детях”, “страх самоубийства”, “страх социального осуждения” и “моральные запреты”.
10 После разработки опросника “Причины для жизни” был создан ряд других инструментов, направленных на оценку резилиентности, но ни один из них не затрагивает темы суицида напрямую [15; 43; 47].
11 Многочисленными исследованиями с использованием опросника “Причины для жизни”, проведенными в разных странах на клинических и неклинических выборках, было продемонстрировано, что причины для жизни могут играть протективную роль как в отношении перехода от суицидальных мыслей к попытке, так и в отношении появления суицидальных мыслей вообще [29; 31; 45] – это позволяет считать, что причины для жизни является потенциально модифицируемым фактором со значительным терапевтическим потенциалом.
12 Важно отметить, что многие составляющие причин для жизни, в том числе ценности, религиозные и моральные убеждения, взгляды на себя и других находятся под влиянием этнокультурных и социальных факторов, в связи с чем могут существенно отличаться в зависимости от конкретной страны [18]. Так, некоторые исследователи обнаружили этнокультурные различия в уровнях или факторной структуре опросника “Причины для жизни” между европейскими, американскими, афроамериканскими и азиатско-американскими студентами [14; 46; 51].
13 Наибольший психометрический потенциал для оценки суицидального риска имеет использование опросника “Причины для жизни” для сравнительного изучения в неклинической и клинической выборках одной этно-культуральной среды.
14 В Российской Федерации опросник впервые стал применяться под названием “опросник антисуицидальных мотивов” и был включен в программный комплекс экспресс-оценки суицидального риска “Сигнал” [7]. Однако адаптация опросника проводилась на смешанной выборке из 50 человек в возрасте от 20 до 83 лет [8], что могло стать ограничением для получения удовлетворительных психометрических свойств инструмента.
15 Дальнейшее исследование и валидизация были проведены под названием “опросник причин для жизни” на неклинической популяции, состоявшей из 371 студента из ВУЗов Москвы и Чебоксар [2; 11]. Факторный анализ распределил пункты опросника по 3 факторам (в отличие от оригинальных шести), причем некоторые пункты пришлось вовсе исключить из расчетов. Также исследование причин для жизни проводилось на выборке аддиктов, госпитализированных в кризисные отделения после незавершенных суицидальных попыток [3].
16 Основная цель настоящего исследования состояла в верификации структуры оригинального опросника “Причины для жизни” на российской популяции пациентов, страдающих непсихотическими психическими расстройствами. Мы предположили, что у этих лиц факторы причин для жизни отрицательно коррелируют с показателями риска суицида и объясняют значительную вариативность в распространенности суицидальной идеации среди этой группы пациентов.
17

МЕТОДИКА
18 Мы использовали перевод оригинального опросника “Причины для жизни” на русский язык, сделанный для исследования Чистопольской К.А. [11] в соответствии со стандартными нормами языковой адаптации и валидизации [50].
19 Прозрачность и обоснованность процедуры перевода позволила нам выбрать уже адаптированную ранее на русском языке версию. Кроме того, использование идентичной версии русскоязычного опросника позволило напрямую изучить отличия нашей выборки от ранее исследованной.
20 Целью нашего исследования была верификация факторной структуры опросника “Причины для жизни” на российской клинической выборке и определение его внутренней согласованности. Критериями включения было наличие любого из непсихотических психических расстройств, возраст от 18 лет и старше. Мы не включали в исследование пациентов с психотическими симптомами (текущими и в анамнезе), а также пациентов с тяжелой соматоневрологической патологией. В результате 504 пациента с непсихотическими психическими расстройствами в возрасте от 18 до 82 лет (медианный возраст – 27 лет, межквартильный размах – 21, 305 женщин, 199 мужчин), находившихся на лечении в ГБУЗ НПЦ Психоневрологии им. З.П. Соловьева ДЗМ, заполнили опросник “Причины для жизни”.
21 Структура опросника “Причины для жизни” определялась с помощью факторного анализа методом главных компонент с применением вращения осей Варимакс. В качестве меры надежности – согласованности шкал, использовался коэффициент альфа Кронбаха (α). Статистическая обработка результатов исследования проводилась в программе SPSS 22.0.
22 Исследование было одобрено локальным комитетом по научной этике.
23

РЕЗУЛЬТАТЫ
24 Демографические характеристики выборки представлены в табл. 1, а в табл. 2 представлены сводные данные о психиатрических диагнозах среди пациентов выборки и показатели суицидальности.
25
медиана Межквартильный размах
Возраст (лет) 27 21
Таблица 1: демографические характеристики выборки
26
N доля, %
Гендер
Мужской 201 39.88%
Женский 268 53.17%
трансгендер Ж → M (без терапии) 1 0.20%
агендер, биологический пол – ж 20 3.97%
бигендер, биологический пол – ж 14 2.78%
Образование
Среднее и начальное школьное 27 5.36%
Школьное полное 72 14.29%
Среднее специальное 103 20.44%
Неоконченное высшее 130 25.79%
Высшее 170 33.73%
Ученая степень 2 0.40%
Занятость
Полная 147 29.17%
Неполная 75 14.88%
Пенсия 11 2.18%
Инвалидность 38 7.54%
Декретный отпуск 2 0.40%
Безработный 229 45.44%
Неизвестно 2 0.40%
Семейное положение
Одинок 227 45.04%
Официальный брак 115 22.82%
Совместное проживание в незарегистрированном браке 68 13.49%
Отношения без совместного проживания 77 15.28%
Не имеет отношений после развода 17 3.37%
27 Таблица 2: Психиатрические диагнозы и показатели суицидальности
Психиатрические диагнозы
Органические расстройства 63 12.50%
Шизотипическое расстройство 71 14.09%
Биполярное аффективное расстройство без психотических симптомов 50 9.92%
Униполярная депрессия без психотических симптомов 86 17.06%
Невротические и связанные со стрессом расстройства 102 20.24%
Обсессивно-компульсивное расстройство 5 0.99%
Расстройства пищевого поведения 2 0.40%
Расстройства личности 81 16.07%
Сочетанные диагнозы (расстройство личности + любое аффективное расстройство) 43 8.53%
Суицидальность
Суицидальные мысли в анамнезе 386 76.6%
Суицидальные попытки в анамнезе 156 31%
28 Для выяснения структуры русскоязычной версии опросника “Причины для жизни” была проведена процедура факторного анализа полученных данных. Критерий Кайзера-Мейера-Олкина – 0.956 показал безусловную адекватность факторного анализа к данной выборке, как и критерий сферичности Бартлетта – χ2 = 15851.285; df = 1128; p < 0.000.
29 В результате факторного анализа с применением критерия Кайзера и использованием теста каменистой осыпи Кеттелла получено 7-факторное решение, объясняющее в сумме 62.94 % дисперсии данных. Результаты факторизации представлены в табл. 3.
30 Таблица 3. Результаты факторного анализа опросника “Причины для жизни” (n=504)
Факторы
1 2 3 4 5 6 7
Фактор 1 –“Убеждения относительно выживания и совладания” (α Кронбаха – 0.963. % дисперсии – 27.104)
32.Я верю, что любая ситуация может разрешиться к лучшему. .799 .171 .168 .134 .026 .016 .011
22.Я верю, что могу найти другие решения своих проблем. .793 .182 .049 -.066 .017 .044 .090
44.Я считаю, что могу найти цель в жизни, смысл, чтобы жить. .774 .163 .004 .067 .079 .016 .100
14.Не важно, как мне погано, я знаю, что это пройдет. .774 .100 .200 .010 -.011 .006 .055
13.У меня есть планы на будущее, и мне не терпится воплотить их в жизнь. .763 .013 .057 -.050 .184 -.032 .048
24.Я люблю жизнь. .748 .178 .198 .126 .161 -.069 .058
40.Я надеюсь, что ситуация улучшится и будущее окажется счастливым. .739 .135 .013 .091 .015 -.009 .095
19.Я достаточно забочусь о себе, чтобы жить. .733 .133 .211 .115 .081 .034 .052
4.У меня есть воля к жизни. .733 .056 .141 .076 .131 -.147 .087
20.Жизнь слишком прекрасна и ценна, чтобы ее обрывать. .730 .169 .238 .161 .222 -.106 .097
35.Мне еще многое надо сделать. .726 .168 .078 .142 .190 -.024 .032
2.Я верю, что смогу научиться приспосабливаться или решать свои проблемы. .722 .161 .029 -.064 .072 -.025 .082
12.Жизнь – это все, что у нас есть, и это лучше, чем ничего. .721 .066 .146 .197 .152 -.094 .191
45.Я не вижу причин торопить смерть. .700 .071 .280 .134 .114 -.134 .165
37.Я счастлив(-а) и доволен(-льна) жизнью. .698 .118 .196 .026 .192 -.043 -.013
17.Я хочу испытать все, что предлагает мне жизнь, и есть многое, чего я еще не пробовал(-а). .694 .146 -.062 .147 .079 -.012 -.012
36.Мне хватает смелости смотреть жизни в лицо. .675 .157 .200 .203 .054 .022 -.045
3.Я верю, что контролирую свою жизнь и судьбу. .672 .118 .009 .070 .077 -.013 .016
10.Я не хочу умирать. .646 .044 .159 .157 .128 -.105 .401
42.У меня силен инстинкт выживания. .632 .031 .110 .278 .032 -.030 -.032
29.Мне любопытно узнать, что случится в будущем. .607 .150 -.118 .200 .183 .003 .064
8.Я не верю, будто все может стать настолько плохо или безнадежно, что я предпочел(-ла) бы умереть. .601 .132 .241 .095 .095 .008 .260
39.Я считаю, что самоубийством ничего не закончится и ничего не решится. .479 .185 .383 .199 .027 .020 .144
25.Я слишком спокойный(-ая), чтобы убить себя. .458 .025 .333 .394 -.035 .157 .046
Фактор 2 – “Ответственность перед семьей” (α Кронбаха – 0.890. % дисперсии – 9.618)
30.Это слишком навредит моей семье, а я не хочу, чтобы они страдали. .196 .830 .139 .037 .079 .030 .032
47.Я бы не хотел(-а), чтобы моя семья несла на себе бремя вины. .150 .810 .086 .127 -.013 .097 -.012
1.Я ощущаю ответственность и обязательства перед своей семьей. .168 .786 .123 .001 .110 -.045 .004
16.Я люблю свою семью слишком сильно и не смогу ее покинуть. .294 .723 .101 .049 .217 -.054 .086
48.Я бы не хотел(-а), чтобы моя семья считала меня эгоистом(-кой) или трусом(-ихой). .245 .656 .123 .390 .079 .043 .003
9.Моя семья зависит от меня и нуждается во мне. .273 .643 .173 .023 .242 -.043 .058
7.Моя семья может решить, что я не любил(-а) их. .017 .620 -.011 .291 .050 .053 .220
Фактор 3 – “Моральные запреты”(α Кронбаха – 0.837, % дисперсии – 6.398)
27.Мои религиозные убеждения это запрещают. .211 .183 .811 .139 .145 .073 .043
23.Я боюсь попасть в ад. .123 .148 .710 .076 .153 .050 .291
5.Я верю, что только бог имеет право прервать жизнь. .308 .234 .709 .123 .181 -.063 .099
34.Я считаю это безнравственным. .362 .147 .470 .441 .076 .083 .056
Фактор 4 – “Страх социального осуждения” (α Кронбаха – 0.825, % дисперсии – 5.692)
41.Другие люди решат, что я слаб(-а) и себялюбив(-а). .126 .198 .145 .740 .156 .181 .160
43.Я бы не хотел(-а), чтобы люди считали, будто я не контролирую свою жизнь. .364 .228 .212 .684 .081 .067 .109
31.Меня беспокоит, что обо мне подумают другие. .208 .218 .066 .670 .102 .090 .324
Фактор 5 – “Забота о детях” (α Кронбаха – 0.888. % дисперсии – 4,724 )
28. Это неблагоприятно повлияет на моих детей. .291 .275 .235 .133 .753 .074 -.004
21.Было бы нечестно оставить детей на попечение другим людям. .357 .243 .178 .111 .742 .013 .024
11.Я хочу увидеть, как растут мои дети. .410 .228 .153 .132 .712 -.084 .091
Фактор 6 – “Страх неудачи” (α Кронбаха – 0.705, % дисперсии – 4.716)
46.Я такой(-ая) неловкий(-ая), что мой метод самоубийства не сработает. -.023 .020 .032 .161 .077 .790 .126
18.Я боюсь, что мой способ самоубийства не сработает. -.215 .070 -.140 -.147 .029 .757 .058
33.Я не мог(-ла) решить, где, когда и как покончить с собой. -.033 -.051 .106 .190 -.047 .722 .001
Фактор 7 – “Страх самоубийства” (α Кронбаха – 0.623, % дисперсии - 4.687)
6.Я боюсь смерти. .276 -.008 .140 .093 .081 .020 .752
15.Я боюсь неизвестности. .121 .126 .030 .137 .080 .023 .663
26.Я трус, и у меня кишка тонка. -.083 .032 .127 .111 -.161 .433 .529
38.Я боюсь непосредственно «акта» самоубийства (боли, крови, насилия) .127 .093 .227 .108 -.086 .385 .498
Общая α Кронбаха – 0.955
31 Полученные значения по опроснику “Причины для жизни” находились в диапазоне от 55 до 270 баллов. Средние значения – 161.4, – 45.7, медиана -160.5, межквартильный размах– 71.8. Описательная статистика для Опросника представлена в табл. 4.
32 Таблица 4. Описательная статистика по субшкалам Опросника причин для жизни (n=504)
  Среднее Медиана SD (Среднеквадратическое отклонение ) Межквартильный размах
Убеждения относительно выживания и совладания 79.98 81 26.26 42.75
Ответственность перед семьей 29.43 32 9.58 14
Моральные запреты 10.91 9 6.57 13
Страх социального осуждения 8.33 8 4.89 9
Забота о детях 11.18 13 5.88 12
Страх неудачи 7.61 7 4.26 8
Страх самоубийства 13.9 14 5.35 9
33

ОБСУЖДЕНИЕ РЕЗУЛЬТАТОВ
34 Важность положительных, поддерживающих жизнь убеждений как когнитивных переменных в суицидальном поведении была продемонстрирована во множестве исследований. Зарубежными авторами подтверждается как оригинальная 6-факторная модель [23;39;44], так и другие распределения факторов. Так, на неклинической выборке лесбиянок, геев и бисексуалов в штате Огайо (США) была продемонстрирована 13-факторая модель [34] опросника “Причины для жизни”, причем авторы подчеркивают, что такую модель крайне сложно интерпретировать и она не может отражать реальные причины для жизни. Другие исследования показывают меньшее число факторов, как, например, 3-факторная модель на выборке итальянских студентов [43]. В последнем исследовании авторы подчеркивают важность эмпирической оценки валидности опросника при использовании в разнородных популяциях.
35 В исследованиях на российской выборке, состоявшей из 371 студентов четырех российских университетов [11], была выявлена 3-х факторная модель опросника. Опросник также использовался на условно клинической выборке аддиктов [2], попавших в кризисное отделение после совершения суицидальной попытки, однако при этом не проводился факторный анализ, а для оценки использовались факторы, выделенные в оригинальном исследовании Linehan et al. [28].
36 До настоящего времени исследования, проведенные на российских клинических выборках, были выполнены на больных шизофренией (N=40) [1] и пациентах алкогольной и наркотической зависимостью (N=52) [2] с суицидальным поведением и не затрагивали пациентов с непсихотическими психическими расстройствами. Восполнению этого пробела и посвящено настоящее исследование, целью которого являлось изучение психометричесих свойств опросника “Причины для жизни” на большой выборке пациентов с непсихотическими психическими расстройствами. По данным литературы, именно эти психические нарушения, включающие депрессию, тревожные и связанные со стрессом расстройства, а также расстройства личности, являются одними из ведущих факторов риска суицида [36; 41], в то время как их психотерапевтическое и фармакологическое лечение могут потенциировать резилиентность [50].
37 Результаты настоящего исследования показали, что структура российского варианта опросника “Причины для жизни” (по данным факторного анализа) совпадает с моделью M. Linehan и коллег в отношении большинства пунктов и их распределения по факторам-субшкалам: “убеждения о выживании и совладании” (24 пункта), “ответственность перед семьей” (7 пункта), “забота о детях” (3 пункта), “страх самоубийства” (4 пункта), “страх социального непринятия” (3 пункта) и “моральные запреты” (4 пункта). Новая дополнительная подшкала, названная нами “страх неудачи” (вопросы 18, 33 и 46), была выделена из подшкалы “страх самоубийств” оригинального распределение пунктов по факторам. Этот новый обособленный фактор отражает страх неудачи при попытке суицида. Таким образом, в первоначальном факторе “страх самоубийства” сохранилось 4 пункта из 7, а распределение пунктов по оставшимся 5 факторам было идентично полученным на взрослой выборке Linehan et al. (1983) [28].
38 К преимуществам данного исследования относится достаточно большая выборка (более 10 респондентов на вопрос), набранная сплошным методом – всего 504 пациента. Базовые демографические и клинические характеристики выборки соответствует среднеожидаемым значениям для пациентов с непсихотическими психическими расстройствами, обращающимся за психиатрической помощью. У таких пациентов распространенность любого суицидального поведения выше, чем в общей популяции, поэтому выявление не только факторов риска, но и факторов устойчивости к суицидальному поведению с помощью опросника “Причины для жизни” может носить практический характер и способствовать в определении терапевтической тактики и разработки программ по предотвращению суицидов.
39 В дальнейшем опросник “Причины для жизни” может быть использован для пациентов с непсихотическими психическими расстройствами как инструмент выявления факторов устойчивости (резилиентности) к суициду и их связи с переходом от суицидальной идеации к суицидальным попыткам.
40

ВЫВОДЫ
41 Проведенное исследование показало высокий уровень согласованности как отдельных пунктов, входящих в шкалу, так и пунктов в каждом факторе русскоязычной версии опросника “Причины для жизни” при его использовании у лиц с непсихотическими психическими расстройствами. Выявленная семифакторная структура опросника отличается от ранее полученной на российской выборке респондентов без психических расстройств, однако остается очень близка к оригинальному исследованию Linehan и соавт. (1983) [28]. От последнего русскоязычную версию опросника, использованную в нашем исследовании отличает дополнительный фактор “страх неудачи”, значение которого для оценки риска совершения суицидальной попытки должно быть оценено в проспективном исследовании лиц с суицидальной идеацией.

References

1. Zhuravleva T.V. Dvorjanchikov N.V. Kliniko-psihologicheskie aspekty suicidal'nogo povedenija lic s shizofreniej. Mezhvuzovskaja nauchno-prakticheskaja internet-konferencija po juridicheskoj psihologii. 2017. Moscow. http://jp.mgppu.ru/forum/index.php?topic=196.0 (In Russian)

2. Zhuravleva T.V., Enikolopov S.N., Zubareva O.V., Chernaja M.I. Kliniko-psihologicheskie osobennosti addiktov s nezavershennymi suicidal'nymi popytkami. Psihologija i pravo. 2015. V. 5. № 4. P. 49–70. (In Russian)

3. Zhuravleva T.V. Adaptacija metodik issledovanija suicidal'nogo potenciala lichnosti. Kursovaja rabota. Moscow: GBOU VPO MGPPU, 2014. 40 p. (In Russian)

4. Zinchuk M.S., Avedisova A.S., Geht A.B. Nesuicidal'noe samopovrezhdajushhee povedenie pri psihicheskih rasstrojstvah nepsihoticheskogo urovnja: jepidemiologija, social'nye i klinicheskie faktory riska. Zhurnal nevrologii i psihiatrii im. C.C. Korsakova. 2019. V. 119. № 3. P. 108–119. (In Russian)

5. Zinchuk M.S., Geht A.B., Guljaeva N.V., Avedisova A.S., Akzhigitov R.G., Grishkina M.N. Biologicheskie osnovy suicidal'nogo povedenija. Zhurnal nevrologii i psihiatrii im. C.C. Korsakova. 2016. V. 116. № 8. P. 94–101. (In Russian)

6. Zinchuk M.S., Rider F.K., Kustov G.V., Pashnin E.V., Akzhigitov R.G., Gudkova A.A., Geht A.B. Suicidal'nost' pri jepilepsii: jepidemiologicheskie aspekty i faktory riska. Zhurnal nevrologii i psihiatrii im. S.S. Korsakova. Specvypuski. 2018;118(10):45-52. https://doi.org/10.17116/jnevro201811810245 (In Russian)

7. Zotov M. V., Petrukovich V. M., Sysoev V. N. Metodika jekspress-diagnostiki suicidal'nogo riska “Signal”. St. Petersburg: GP “Imaton”, 2003. (In Russian)

8. Lubsanova S. V., Petrun'ko O. V., Dorzhieva M. Ju. Antisuicidal'nye motivy podrostkov Burjatii, sovershivshih suicidal'nuju popytku. Sibirskij vestnik psihiatrii i narkologii. 2019. V. 3. № 104. P. 55–65. (In Russian)

9. Polozhiy B.S. Suicidal’noe povedenie (clinico-epidemiologicheskie I etnokultural’nye aspecty). Мoscow: RIO “FGU GNC SSP im. V.P. Serbskogo”, 2010. 232 p. (In Russian)

10. Filatova O. V., Litvinova N. Ju., Vinarchik E. A. Sovremennye metody psihologicheskoj diagnostiki: praktikum, 2011. (In Russian)

11. Chistopol'skaja K.A., Zhuravleva T.V., Enikolopov S.N., Nikolaev E.L. Adaptacija metodik issledovanija suicidal'nyh aspektov lichnosti. Psihologija. Zhurnal Vysshej shkoly jekonomiki. 2017. V. 14. № 1. P. 61–87. (In Russian)

12. Aishvarya S., Maniam T., Karuthan C., Sidi H., Ruzyanei N., Oei T. Psychometric properties and validation of the Reasons for Living Inventory in an outpatient clinical population in Malaysia. Comprehensive Psychiatry. 2014. V. 55. P. 107–113.

13. Chan D. W. Reasons for living among Chinese adolescents in Hong Kong. Suicide and Life‐Threatening Behavior. 1995. V. 25. № 3. P. 347–357.

14. Choi J., Rogers J. Exploring the Validity of the College Student Reasons for Living Inventory Among Asian American College Students. Archives of Suicide Research. 2010. V. 14. № 3. P. 222–235.

15. Connor K., Davidson J. Development of a new resilience scale: The Connor-Davidson Resilience Scale (CD-RISC). Depression and Anxiety. 2003. V. 18. № 2. P. 76–82.

16. Deutsch A., Lande R. The Reasons for Living Scale—Military Version: Assessing Protective Factors Against Suicide in a Military Sample. Military Medicine. 2017. V. 182. № 7. P. 1681–1686.

17. Dobrov E., Thorell L. “Reasons For Living” – translation, psychometric evaluation and relationships to suicidal behaviour in a Swedish random sample. Nordic Journal of Psychiatry. 2004. V. 58. № 4. P. 277–285.

18. Ellis J., Range L. Differences Between Blacks and Whites, Women and Men, in Reasons for Living. Journal of Black Studies. 1991. V. 21. № 3. P. 341–347.

19. Feldman R. What is resilience: an affiliative neuroscience approach. World Psychiatry. 2020. V. 19. № 2. P. 132–150.

20. Garza M. J., Cramer R. J. The Spanish Reasons for Living Inventory (SRFL-I): Factor structure and association with suicide risk among Spanish speaking Hispanics. Archives of Suicide Research. 2011. V. 15. №. 4. P. 354–371.

21. Gutierrez P., Osman A. Adolescent suicide. DeKalb, Illinios: Northern Illinois, 2008.

22. Hirsch J., Chang E., KelliherRabon J.A Positive Psychological Approach to Suicide. Advances in Mental Health and Addiction, 2018.

23. Innamorati, M., Pompili, M., Ferrari, V., Cavedon, G., Soccorsi, R., Aiello, S., Lelli, M. Psychometric Properties of the Reasons for Living Inventory in Italian University Students. Individual Differences Research. 2006. V. 4(1). P. 51–56.

24. Johnson J., Wood AM, Gooding P, Taylor PJ, Tarrier N. Resilience to suicidality: The buffering hypothesis. Clinical Psychology Review. 2011. V. 31. № 4. P. 563–591.

25. Kleiman E., Beaver J. A meaningful life is worth living: Meaning in life as a suicide resiliency factor. Psychiatry Research. 2013. V. 210. № 3. P. 934–939.

26. Klonsky E., Saffer B., Bryan C. Ideation-to-action theories of suicide: a conceptual and empirical update. Current Opinion in Psychology. 2018. V. 22. P. 38–43.

27. Lee Y., Oh K. Validation of Reasons for Living and Their Relationship with Suicidal Ideation in Korean College Students. Death Studies. 2012. V. 36. № 8. P. 712–722.

28. Linehan M., Goodstein L., Nielsen S., Chiles J. Reasons for staying alive when you are thinking of killing yourself: The Reasons for Living Inventory. Journal of Consulting and Clinical Psychology. 1983. V. 51. № 2. P. 276–286.

29. Lizardi D., Dervic K., Grunebaum M., Burke A., Mann J., Oquendo M.The role of moral objections to suicide in the assessment of suicidal patients. Journal of Psychiatric Research. 2008. V. 42. № 10. P. 815–821.

30. Lutz J., Edelstein B., Katz E., Gallegos J. A shortened version of the reasons for living—older adults scale for clinical and research utility. The Gerontologist, 59(4), e241-e247.. A Shortened Version of the Reasons for Living—Older Adults Scale for Clinical and Research Utility. The Gerontologist. 2018. V. 59. № 4. P. 241–247.

31. Malone K., Oquendo M., Haas G., Ellis S., Li S, Mann J. Protective Factors Against Suicidal Acts in Major Depression: Reasons for Living. American Journal of Psychiatry. 2000. V. 157. № 7. P. 1084–1088.

32. May A., Klonsky E. What Distinguishes Suicide Attempters From Suicide Ideators? A Meta-Analysis of Potential Factors. Clinical Psychology: Science and Practice. 2016. V. 23. № 1. P. 5–20.

33. May A., Klonsky E., Klein D. Predicting future suicide attempts among depressed suicide ideators: A 10-year longitudinal study. Journal of Psychiatric Research. 2012. V. 46. № 7. P. 946–952.

34. McBee-Strayer S. M., Rogers J. R. Lesbian, gay, and bisexual suicidal behavior: Testing a constructivist model. Suicide and Life-Threatening Behavior. 2002. V. 32. № 3. P. 272–283.

35. Menon V. Suicide risk assessment and formulation: An update. Asian Journal of Psychiatry. 2013. V. 6. № 5. P. 430–435.

36. Nepon J., Belik S. L., Bolton J., Sareen J. The relationship between anxiety disorders and suicide attempts: findings from the National Epidemiologic Survey on Alcohol and Related Conditions. Depression and Anxiety. 2010. V. 27. № 9. P. 791–798.

37. Nock M., Borges G., Bromet E., Alonso J., Angermeyer M., Beautrais A., Bruffaerts R., Chiu W., de Girolamo G., Gluzman S., de Graaf R., Gureje O., Haro J., Huang Y., Karam E., Kessler R., Lepine J., Levinson D., Medina-Mora M., Ono Y., Posada-Villa J., Williams D. Cross-national prevalence and risk factors for suicidal ideation, plans and attempts. British Journal of Psychiatry. 2008. V. 192. № 2. P. 98–105.

38. Nordentoft M., Mortensen P., Pedersen C. Absolute Risk of Suicide After First Hospital Contact in Mental Disorder. Archives of General Psychiatry. 2011. V. 68. № 10. P. 1058.

39. Osman A., Gregg C. L., Osman J. R., Jones, K. Factor Structure and Reliability of the Reasons for Living Inventory. Psychological Reports. 1992. V. 70. № 1. P. 107–112.

40. Osman A., Downs W.,Kopper B., Barrios F., Baker M., Osman J.,Besett T., Linehan M. The reasons for living inventory for adolescents (RFL-A): Development and psychometric properties. Journal of Clinical Psychology. 1998. V. 54. № 8. P. 1063–1078.

41. Phillips M. R., Yang G., Zhang Y., Wang L., Ji H., Zhou, M. Risk factors for suicide in China: a national case-control psychological autopsy study. The Lancet. 2002. V. 360. № 9347. P. 1728–1736.

42. Pinto A., Whisman M., Conwell Y. Reasons for living in a clinical sample of adolescents. Journal of Adolescence. 1998. V. 21. № 4. P. 397–405.

43. Pompili M., Girardi P., Tatarelli R., Lester D., Rogers, J.Reasons for Living Inventory: Cross-Cultural Construct Validity. Psychological Reports. 2007. V. 100, № 3_suppl. p. 1259-1262.

44. Range M., Knott C. Twenty suicide assessment instruments: evaluation and recommendations. Death Studies. 1997. V. 21. № 1. P. 25–58.

45. Richardson-Vejlgaard R., Sher L., Oquendo M., Lizardi D., Stanley, B. Moral objections to suicide and suicidal ideation among mood disordered Whites, Blacks, and Hispanics. Journal of Psychiatric Research. 2009. V. 43. № 4. P. 360–365.

46. Rogers J. R., Hanlon P. J. Psychometric Analysis of the College Student Reasons for Living Inventory. Measurement and Evaluation in Counseling and Development. 1996. V. 29. № 1. P. 13–24.

47. Rowe J., Conwell Y., Schulberg H., Bruce M. Social Support and Suicidal Ideation in Older Adults Using Home Healthcare Services. The American Journal of Geriatric Psychiatry. 2006. V. 14. № 9. P. 758–766.

48. Smith B., Dalen J., Wiggins K., Tooley E., Christopher P., Bernard J. 2008. The brief resilience scale: Assessing the ability to bounce back. International Journal of Behavioral Medicine. 2008. V. 15. № 3. P. 194–200.

49. Turecki G., Brent D. Suicide and suicidal behaviour. The Lancet. 2016. V. 387. № 10024. P. 1227–1239.

50. Van de Vijver F., Hambleton R. Translating Tests. European Psychologist. 1996. V. 1. № 2. P. 89–99.

51. Westefeld J., Badura A., Kiel J., Scheel K. Development of the College Student Reasons for Living Inventory with African Americans. Journal of College Student Psychotherapy. 1996. V. 10. № 4. P. 61–65.

52. Westefeld J. S., Cardin D., Deaton W. L. Development of the college student reasons for living inventory. Suicide and Life‐Threatening Behavior. 1992. V. 22. № 4. P. 442–453.

53. World Health Organization. Global Health Observatory data repository. WHO, 2018. https://www.who.int/gho/mental_health/suicide_rates/en

54. World Health Organization. Preventing suicide: a global imperative. Geneva: WHO, 2014.

Comments

No posts found

Write a review
Translate