Решение Москвы о проведении спецоперации на Украине нанесло сильнейший удар по российско-американскому диалогу. Отказ госсекретаря США Э. Блинкена от встречи с министром иностранных дел РФ С.В. Лавровым 24 февраля положил начало сворачиванию контактов между двумя странами на различных уровнях. Следующим шагом стало внесение высших руководителей двух стран (включая президентов и глав внешнеполитических ведомств) в санкционные списки – чего раньше не было. Заявления президента Байдена о том, что он считает Путина «военным преступником», «смертоносным диктатором» и «чистым бандитом» подталкивают, по оценке российского МИДа, российско-американские отношения к разрыву.

Хотя некоторые контакты между российскими и американскими лицами сохранились (и здесь «лучом света в темном царстве» стало установление линии прямой связи между российским и американским военными ведомствами в связи с событиями на Украине), был прерван диалог между Москвой и Вашингтоном по стратегической стабильности. Между тем прекращение этого диалога (даже на время) может иметь самые негативные последствия.

Через 4 года прекратит действие Договор между Российской Федерацией и Соединёнными Штатами Америки о мерах по дальнейшему сокращению и ограничению стратегических наступательных вооружений (СНВ-3), а серьёзные российско-американские переговоры по выработке нового договора ещё и не начинались. Между тем гонка стратегических вооружений продолжается (а на некоторых направлениях даже ускоряется), и это обстоятельство не может не сказываться на стратегической стабильности. Время работает не в пользу последней.

Сложившийся стратегический баланс, безусловно, скажется на позициях официального Вашингтона на будущих российско-американских переговорах по стратегическим вооружениям (разумеется, если эти переговоры вообще начнутся). С конца 1960-х годов, когда начались советско-американские переговоры по стратегическим ядерным вооружениям, и вплоть до заключения Договора СНВ-3 в Праге в 2010 г., Соединённые Штаты сохраняли лидерство в разработке и развёртывании новейших стратегических систем (стратегические носители с РГЧ ИН, крылатые ракеты большой дальности, высокоточное оружие в неядерном оснащении и мн. др. появилось сначала на вооружении США, и только в дальнейшем – на вооружении СССР/РФ), что позволяло американцам добиваться выгодных для себя условий соглашений об ограничении стратегических ядерных вооружений – несмотря на наличие паритета между двумя ядерными «сверхдержавами».

В настоящее время, однако, таких технологических преимуществ у американской стороны больше нет (более того, по некоторым направлениям ядерной гонки – разработка и создание принципиально новых систем доставки стратегических ядерных боеголовок, а также стратегических и достратегических гиперзвуковых систем – Соединённые Штаты явно отстают от Российской Федерации), и американские военные отдают себе в этом отчёт¹. По всей видимости, это обстоятельство является одной из причин того, что нынешняя американская администрация явно не торопится начинать переговоры с российской стороной об ограничении стратегических вооружений.

Так, в ходе встречи В.В. Путина и Дж. Байдена в Женеве 16 июня 2021 г. было принято Совместное заявление Президентов России и США по стратегической стабильности, в котором не было сказано о начале переговоров по стратегическим вооружениям, а было заявлено, что «Россия и США в ближайшее время запустят комплексный двусторонний диалог по стратегической стабильности, который будет предметным и энергичным»². Хотелось бы отметить в этой связи, что сам термин «стратегическая стабильность» представляется в высшей степени неконкретным и расплывчатым до полной безразмерности. В это понятие – «стратегическая стабильность – можно включить всё что угодно, в зависимости от политической конъюнктуры.

На состоявшихся 28 июля 2021 г. в Женеве переговорах российской и американской межведомственных делегаций по стратегической стабильности также не удалось добиться согласия относительно начала полномасштабных переговоров по стратегическим вооружениям – именно ввиду неготовности к этому американской стороны. По словам главы российской делегации, заместителя министра иностранных дел Российской Федерации С.А. Рябкова, позиция Москвы, в соответствии с которой на столе переговоров должны быть стратегические оборонительные и наступательные вооружения в ядерном и неядерном оснащении, оказалась неприемлемой для американской стороны: «Мы пока не договорились с американцами на эту тему. Американцы хотят обсуждать что-то другое и что-то ещё»³.

Колебания байденовской администрации понятны. В американском истеблишменте утвердились представления о том, что российская сторона должна пойти на весьма серьёзные уступки, если хочет добиться заключения нового российско-американского соглашения по ядерным вооружениям, которое должно прийти на смену Договору СНВ-3.

Так, многие представители американской политико-академической элиты полагают, что Москва должна каким-то образом убедить Пекин присоединиться к российско-американским переговорам по ограничению стратегических вооружений. Продление Дж. Байденом действия Договора СНВ-3 на следующие 5 лет в первый же день своего пребывания в Белом доме в качестве 46-го президента США без выдвижения каких-либо предварительных условий в отношении России, стало предметом жёсткой критики со стороны республиканцев и в Конгрессе, и за его пределами⁴.

Кроме того, анализ публикаций американских экспертов по проблемам разоружения, а также публичных выступлений и заявлений представителей нынешней администрации позволяет сделать вывод о том, что, по мнению американской политико-академической элиты, будущий договор невозможен без следующих уступок со стороны РФ:

• отказ от новых видов стратегических носителей (вроде крылатых ракет с ядерным двигателем типа «Буревестник»);
• отказ от оснащения гиперзвуковыми ракетными системами российских средних бомбардировщиков типа Ту-22М;
• отказ от оснащения гиперзвуковыми ракетами с ядерными боезарядами надводных судов и подводных лодок, не подпадающих под категорию ПЛАРБ⁵.

В свою очередь, российский посол в США А.И. Антонов, ссылаясь на свои контакты с представителями американской академической среды, сказал: ««Посейдон» им очень не нравится, не нравится очень «Сармат», и на всех встречах, которые у нас есть с представителями академических кругов, нам всё время говорят, что в будущем соглашении по контролю над вооружениями надо запретить эти «Посейдоны», конечно же, надо ограничить использование «Сарматов» и так далее»⁶. Разумеется, высказывая подобные мысли, «представители академических кругов» высказывают не только свои собственные мысли, но и мысли вашингтонского истеблишмента.

Очевидно, что в ходе будущих переговоров по стратегическим вооружениям российская сторона потребует ответных уступок со стороны Соединённых Штатов в качестве платы за вышеупомянутые российские уступки, и прежде всего, будет настаивать на возобновлении диалога о стратегических оборонительных вооружениях, который был прерван после выхода США из Договора по ПРО. В какой мере эти российские встречные требования будут приемлемы для Вашингтона? Следует отметить в этой связи, что взгляды на Россию как на непримиримого врага Америки широко распространены в американских правящих кругах, что делает весьма проблематичным ратификацию ЛЮБОГО российско-американского договора по контролю над вооружениями в Сенате Конгресса США.

В ближайшее время сторонам необходимо добиться продвижения в выработке нового соглашения по ограничению стратегических наступательных вооружений, которое должно прийти на смену СНВ-3. На самом деле осталось слишком мало времени – уже в 2023 г. фактически начнётся президентская кампания в США, и в этих условиях выработка этой договорённости и, особенно, её ратификация в Сенате, станет весьма проблематичной.

Серьёзным вызовом безопасности России и США является и ситуация, сложившаяся в сфере достратегических ядерных вооружений, а также неядерных стратегических систем. Бесконтрольная гонка этих вооружений, которые в настоящее время, после ликвидации ДРСМД, не охвачены каким-либо разоруженческим соглашением, чревата непредсказуемыми последствиями.

Так, успешное применение ракеты «Кинжал» по высокозащищённому объекту в Ивано-Франковской области 18 марта сего года означает, что гиперзвуковые системы такого типа могут поражать и стратегические цели с высокой степенью защиты (включая командные бункеры и ракетные шахты). До сих пор считалось, что высокоточное оружие с неядерной головной частью может уничтожать лишь незащищённые стратегические объекты (например, радары системы предупреждения о ракетном нападении, системы связи с подводными атомными ракетоносцами, находящимися на боевом патрулировании, стратегические бомбардировщики на аэродромах).

Теперь же выясняется, что неядерные гиперзвуковые системы могут нанести серьёзный ущерб и высокозащищённым стратегическим целям, что открывает новые возможности для державы, имеющей такие системы на вооружении. Например, открывается возможность нанесения превентивного удара по важнейшим стратегическим целям потенциального противника, не прибегая при этом к применению ядерного оружия. Такая ситуация, безусловно, может нанести серьёзный ущерб сложившемуся в мире стратегическому балансу – и всё это происходит в условиях, когда механизм контроля над ядерными вооружениями находится на грани полного паралича.

Следует отметить в этой связи, что решение Москвы о проведении спецоперации на Украине стало фактором, который создал новые препятствия для российско-американского диалога по стратегическим вооружениям и стратегической стабильности. Как заявила 4 апреля заместитель государственного секретаря по контролю над вооружениями и международной безопасности Б. Дженкинс, Вашингтон не теряет заинтересованности в выработке с РФ соглашения на смену Договору о мерах по дальнейшему сокращению и ограничению стратегических наступательных вооружений (ДСНВ, СНВ-3), но этот разговор сейчас не ведётся: «В настоящий момент мы не можем поддерживать диалог с Россией в связи с ситуацией, с которой мы сталкиваемся [на Украине]... Однако в США по-прежнему идёт работа, чтобы, когда придёт время, мы смогли начать вновь взаимодействовать. Заинтересованность никуда не делась. У нас всё ещё есть важные вопросы, которые нужно решить, в числе которых другой договор о сокращении стратегических вооружений. Просто сейчас мы не в том положении, чтобы вести подобные дискуссии»⁷.

Взаимная заинтересованность в возобновлении и даже интенсификации российско-американского диалога по проблемам безопасности в настоящее время сталкивается с идеологической несовместимостью двух великих держав. Российская сторона, безусловно, заинтересована в снижении идеологического противостояния в российско-американских отношениях, чтобы создать необходимые политико-психологические условия для этого диалога.